И всё бы ничего, вот только безумный круговорот женщин в природе становился всё более невыносимым. Круговорот осуществлялся, разумеется, вокруг Тимофея Тарабрина, и с каждым разом ускорялся и приобретал абсурдный оттенок. "Ах ты мой пупсик" и "сладкий мой зайчик" окончательно встали поперёк горла у капитана милиции однажды утром, когда он проснулся и обнаружил себя в постели с очередной девицей. Она была мила и даже красива, но тошно было настолько, что решение было совершенно однозначным. Тогда он просто оделся и сказал:
- Знаешь, прекрасное утро для того, чтобы всё закончилось.
И ушёл, закрыв за собой дверь, в холодную реальность октября, а если немного точнее, то на работу, в любимый убойный отдел. Нет, грустить из-за пустяков - это не для Тимы. Он так же бодро и колко будет отвечать на ядовитый юмор коллег, а потом...когда-нибудь потом подумает, как ему жить дальше.

- Кажется, у тебя появилась масса свободного времени, а, Тимофей? - с лёгкой усмешкой говорил майор Волков, когда после работы оба служителя закона отправились в пивную, чтобы пропустить там пару кружек. А, может быть, отведать чего покрепче.
- Ну, Антоныч, на столь значительное дело у меня всегда время найдётся, ты же знаешь, - тонко улыбнулся Тарабрин, усаживаясь за столик, украшенный суровой советской клеёнкой, явно видавшей виды. - Может быть, водки сегодня, а?
Пётр Волков крякнул.
- Ну вы даёте, молодой человек. - он прищурился. В глазах заплясали хитрые искорки, но больше майор ничего не сказал. От его проницательности даже у Тимофея иногда шли мурашки по коже. Но это могло означать также только и то, что старший следователь, на самом-то деле, очень не против подобного хулиганства.
Уже после второй стопки разговор потёк живее. Темы, казалось бы, самые что ни на есть тривиальные: работа, спорт, активный отдых... Когда всё начало приближаться к теме семьи, капитан постарался увернуть от неё, как мог. Но всё же не вышло - Волков уже вполне достаточно выпил, чтобы акцентировать внимание на теме, давно его интересовавшей.
- Тимка, ну что ты всё маешься? Ну хватит уже бегать за юбками, ведь ты уже не мальчик, право слово. Неужели нет желания завести семью?
- Да какая семья, Антоныч! Ты же сам говорил, что нам, ментам, в личной жизни счастья не видать. - вяло отозвался его молодой напарник. - Да и знаешь...отпало, наверное, желание. Может, я и не нормальный человек вовсе. Ну их...баб.- и одним махом опрокинул в себя прозрачную горячительную жидкость. Пётр Антонович только рукой махнул. Спорить с капитаном было бесполезно, более того - себе дороже. Хозяин, как говорится, барин.

После водки оно, конечно, с утра не очень. А любимую оперативную работу в четверг с утра никто и не думал отменять. За окном зарядил неприятного вида дождь, и Тимофей нехотя, крайне нехотя покидал постель. После завтрака стало значительно легче, и капитан спустился на лифте вниз, заводя машину. Со вчерашнего дня, не переставая, у него в голове развернулось целое сражение между собственными мыслями. Что с ним такое происходит? Если раньше одна женщина сменялась другой, и Тарабрина это ни капли не смущало (чего уж говорить - он мог встречаться и с тремя сразу!), то теперь от них было только разочарование и даже раздражение.
Невольно вспомнился вчерашний разговор с Волковым и собственные слова. "Ну их, баб" - звенели они в голове. А, может, есть в этом какой-то резон? Может, он, Тимофей Тарабрин, всю жизнь против своей природы переть пытался, и все восхищения накачанными коллегами мужского пола - не просто так шуточки?
Но эта мысль радости не прибавила, даже, скорее, наоборот, вселила массу побочных беспокойств. Правда, на душе всё равно стало легче. Главным сейчас было то, что никто ни о чём не догадывался. И все перемены, так активно происходившие в жизни капитана, оставались за семью замками для всех окружающих.

Однако, чем дальше, тем сильнее осознавал Тарабрин свою истинную сущность. «Это же насколько нужно было ошибаться в самом себе» - думал он с легкой горечью, которая взахлёб смешивалась с ощущением настоящего, искреннего счастья. – «Кажется, так люди и обретают крылья…». И теперь время летело быстро, словно мчалось навстречу свету и теплу, воцарившимся в душе. Память услужливо подсунула Тимофею эпизод из его юности, который раньше так старательно хоронила в самой глубине подсознания.
А ведь у него был сексуальный опыт с партнёром своего пола, хоть и из любопытства, из-за неуёмных подростковых гормонов. Самым страшным тогда было то, что ему понравилось. Да, чёрт возьми, ему, родившемуся в СССР, который всю школу гордо проходил со значком октябрёнка…понравилось. Даже тот факт, что времена менялись, не убедил испуганного Тимофея, и чем больше он думал, тем яснее понимал, что невероятная череда женщин – только попытка навязать себе ту стандартную модель поведения, которая на самом деле была для него невозможна.
Измучившийся капитан думал, что это будет невероятно сложно – перестать врать себе. Конечно, первый шаг дался ему очень непросто, но Тарабрин не привык пасовать перед трудностями. И пусть постоянного партнёра у него ещё не было, теперь он точно знал, как получать от жизни настоящее удовольствие. Точнее говоря, последняя недостающая деталь в мозаике встала на своё место.

Осталась только одна проблема – признаться коллегам по работе. Рано или поздно они всё равно узнали бы; профессионализм и любопытство сыщиков не знает границ, да и коллеги были едва ли не самыми близкими людьми на свете. Поэтому лучшим вариантом было то, что информация придёт от самого Тимофея. Адреналин в крови подскочил, и у Тарабрина сразу приподнялось настроение. Отчего-то перед глазами встал старый мультик и известная фраза оттуда: «Интересно только, что скажет мама…Представляю, как рассердится папа!».
Если подумать, то иногда майор Волков и капитан Филатова вели себя по отношению к самому младшему сотруднику – то есть Тимофею – именно как родители. Откровенно говоря, капитан это ценил, просто никогда не показывал. Он знал, что объяснить им будет непросто, но верил, что они примут его таким, какой он есть. А про Лапина ему думать не хотелось вообще. Но и он, в сущности, никуда не денется.

Время летело как ветер, набирая силу, подгоняя милиционеров, подхлёстывая и поддразнивая. Казалось, что преступник играл с ними, как с малыми детьми. И непредвиденные проколы выматывали, выводили из себя, да так, что сконцентрироваться было почти невозможно.
Варвара Филатова удалилась на вскрытие нового трупа, а майор Волков схватился за голову.
- Надеюсь, ты нашёл хоть что-то на типов, работавших с убитым?
- Обижаешь, Пётр Антоныч, естественно я нашёл. – Тарабрин закинул ногу на ногу и сел к столу майора, раскрывая папку, - Во-первых, до собственной банды, они состояли в преступной группировке, которая дислоцировалась в Зеленограде, и занималась только мелкими делами, да и то, по ближайшему Подмосковью. Вот, посмотри, здесь на них всё есть. Затем произошёл раскол в банде, и что получилось? А получилось вот что – трое, в том числе и убитый Александр Маркелов – приехали в Москву, где и остались. – Тимофей перевернул страницу и пробежал глазами текст, - Забавно, они не раз попадались и сидели по отдельности, некоторые случаи просто фееричны. Они сдавали друг друга, а потом всё равно зачем-то орудовали вместе. Поэтому, есть все основания полагать, что это кто-то из своих. Обиды могли накопиться, да и…
- Это что, всё, Тима? – Волков приподнял брови и на лбу образовались глубокие складки.
- Ну, - капитан внезапно замялся, - я вообще то ещё тебе хотел сказать…
- Что, говори быстрей!
Тарабрин выдержал паузу, поднимая голову. Он постарался быть как можно серьёзнее, хотя нижняя губа предательски дрогнула, а сердце сжалось в маленький комочек и забилось часто-часто-часто…
- Пётр Антонович…я гей.
- Что?! – взвился Волков, сдирая куртку со стула, быстро одевая её, не отрывая глаз от капитана, - Тимофей! Ты или шути смешно, или прекращай это делать! Мы опаздываем, а ты тут…Давай быстрее! Нам ведь надо их успеть допросить, этих, остальных. Потому что если это не кто-то из них, значит, они тоже могут быть потенциальными жертвами, понял?

Капитан Тарабрин считал, что у капитана Филатовой реально можно научиться актёрскому искусству. То ли она так умело прятала улыбку, то ли действительно восприняла его слова серьёзно, он так и не понял. Варвара, как и сам Тарабрин, умела сказать что-то с каменным выражением лица, а потом выяснялось, что это был гениально преподнесённый прикол. И сейчас Тимофей на своей шкуре прекрасно прочувствовал всю гамму эмоций, которые испытывает человек, не понимающий, шутят над ним или нет.
Когда они вышли на улицу, Варвара предложила пройтись до почты пешком, а там уже разойтись по нужным сторонам – всё равно Тима в начале недели сдал свою машину в ремонт, так как у неё забарахлил двигатель.
По-настоящему Тарабрин начал жалеть о своём признании, когда криминалист легко толкнула его в бок и незаметно кивнула на молодого человека, и прошептала заговорщицким шёпотом:
- Тима, скажи, вот этот молодой человек в твоём вкусе?
Капитан даже не нашёлся сразу что ответить. Он возмущённо цыкнул и отвернулся в другую сторону. Но Филатова на этот раз потянула его за рукав.
- А этот, смотри! По-моему, очень симпатичный?
Но последней каплей стало то, что она затащила его в какой-то новый магазин с модной одеждой и начала показывать цветные шарфики, разговаривая то ли с ним, то ли сама с собой:
- Посмотри-ка, вот этот явно ничего… А этот?
- Так, Варвара! – не выдержал Тимофей, подхватывая её под локоть, - ну хватит! Пойдём!
Это было действительно невыносимо. Даже несмотря на то, что один шарф ему понравился - белый, с оранжевой и чёрной полосой.

Теория о причастности бывших участников одной группировки к убийству не подтвердилась. В ходе следствия было обнаружено, что в смерти Маркелова был очень заинтересован его младший брат, который почти десять лед таил обиду и решил ему отомстить, пытаясь отвести подозрения от себя. В итоге, дело было успешно закрыто.
- Это определённо стоит отметить, - сказала Варвара, улыбаясь, и достала из сумки бутылку отличного виски, опустив на стол Петра Волкова. – Большое дело мы сделали, мальчики, верно я говорю?
- Абсолютно верно, - кивнул майор и подмигнул капитану. Тарабрин поднялся со своего места и выключил компьютер.
- Тима, куда это ты собрался? – Волков прищурился, внимательно глядя на младшего сотрудника, - быстро взял стул и стакан, понял? Да, это приказ.
Тимофей молча взял стул и подсел к ним.
- Это ещё что за новости? – проворчал Пётр Антонович, разливая красивый янтарный напиток, наполняя всем стаканы до половины, - ты, Тимочка, заболел что ли?
- Мне, Пётр Антонович, и… - он посмотрел на Филатову, - Варвара Николаевна, надо с вами поговорить.
- Так, выпей. – майор протянул ему стакан, - а потом уже говорить будешь.
Три стакана тихо звякнули друг о друга и их содержимое исчезло так же быстро, как и появилось в них. Только после второго захода Тарабрин продолжил:
- Вы не поняли…я гей. На самом деле. Я не шучу, понимаете? Мне не нравятся девушки, я не умею с ними обращаться. – голос его стал тише, но говорил он от этого не менее твёрдо, - Мне мужчины нравятся. Сильные и уверенные в себе люди…
В офисе отдела повисла гробовая тишина. Она была настолько полной, что у Тимофея зазвенело в ушах и как-то нехорошо сжало под рёбрами. Сердце снова запрыгало и забилось, ему вдруг захотелось провалиться сквозь землю.
- Тимочка… - заговорила Варвара и улыбнулась, едва не рассмеявшись, но всё-таки удержалась, - дорогой ты наш. Ну вот где же ты был шесть лет назад, а?
- Почему…почему шесть? – приподнял бровь капитан милиции, который всё-таки не успел обидеться на такую реакцию, переключившись на интересующую его деталь. – я только сам недавно это узнал!
- Так ведь капитан Филатова с тобой в отделе шесть лет работает, - вставил майор Волков, доставая из стола небольшую коробку конфет. Варвара взяла одну штуку и отправила себе в рот, кивая. – А ты и сам знаешь, она – гений.
И криминалист кивнула второй раз. Машинально кивнул и Тарабрин, всё ещё не до конца ещё понимая, в чём суть. Пётр Антонович разлил всем ещё по стакану и посмотрел на Тимофея. В глазах майора была какая-то странная, тёплая грусть, и в то же время, неподдельная искренность.
- Эка, Тима, - по-доброму усмехнулся он, поднимая свой стакан, - удивил.