I. Белый

Фил...

Я замираю. От безысходности и чувства вины. Господи, что я сделал с тобой, брат... И за это отвечаю только я один. Потому что я полный дурак.

Все началось с моей крови. И эта кровь связала нас нерушимой клятвой. И разорвет эту клятву только кровь. Нам казалось, что мы поднимаемся, а на самом деле мы падали. Чем дальше, тем глубже.

Когда мы отсиживались в пустой квартире после второго покушения, мне казалось, что падать дальше некуда. Оказалось – есть куда. Эта пропасть бездонна. Только мы не заметили, как оступились. Когда же это произошло? В тот момент, когда мы все поклялись, что будем вместе и не оставим друг друга? Или немного раньше?

Тогда мне впервые стало по-настоящему страшно. Я не боялся, когда собирался драться с Мухой. Не боялся, когда, раненый, уходил от ментов. Со мной были мои братья. Раньше мне было не за кого бояться. А теперь у меня были Оля и Ваня.

Ты унес меня на руках от смерти, Фил. Кто знал, что однажды наступит моя очередь уносить тебя? Смерть подобралась к тебе ближе, чем ко мне, и почти забрала тебя. Я вынес тебя из разбитой машины. Я сделал все, что мог. Хирург тоже сделал все, что мог. Теперь ты должен бороться.

Я отматываю пленку назад – и прокручиваю в памяти все, что было с нами. В режиме паузы. И я знаю, что здесь нет кнопки «Остановить». И кнопки «Стереть» тоже нет.

Я прошу тебя уйти, Фил. Ты бьешь меня по лицу. Будь моя воля, я остановился бы именно здесь. Но тогда у меня не было воли.

Я бью тебя в ответ и кричу что-то типа «Урою, падла!»

Я пропускаю кадры, где ты падаешь передо мной на колени и целуешь мои руки. И тут же перехожу на следующий, где ты слизываешь струйку крови с моего подбородка, и твои губы приближаются к моим губам, а я не пытаюсь тебя остановить...

Мне страшно и холодно. Хочется согреться. Но со мной только ты, Фил, и ты так близко. Только протяни руку и согрейся. Хотя зачем я пытаюсь оправдаться, если знаю, что мне оправдания нет?

Я обнимаю тебя и прижимаюсь губами к твоим губам. И снова чувствую вкус крови.

Следующие кадры проносятся передо мной с огромной скоростью. Я не успеваю разглядеть детали.

II. Фил

Я поцеловал тебя. Или ты поцеловал меня? Какая разница. Мы не смогли остановиться. Случилось то, что случилось.

Я просто поцеловал брата. И ничего в этом плохого нет. Почему я не могу поцеловать того, кого люблю по-настоящему? Да, мы любим женщин, они всегда рядом с нами, мы ухаживаем за ними, носим их на руках. Но откуда им знать, что такое настоящее братство?

Кто знал, что этот поцелуй разбудит в тебе зверя? Я видел, Саня, что тебе страшно, видел, что я очень нужен тебе... Но я не умею говорить красиво и не люблю долгих базаров. Либо сразу бью по морде, либо... целую. По роже я тебе уже один раз дал. И это было неправильно. Я поцеловал тебя. И это было еще неправильнее.

Я не собирался быть нежным с тобой. Нежным надо быть с женщинами, не с мужчинами. С мужчинами надо быть жестоким и беспощадным. У тебя это всегда получалось, Белый. Получилось и в этот раз.

III. Белый

– Брат, что мы наделали? Брат, что я наделал?

Ты еще лежишь в постели, а я стою перед тобой на коленях. Ловлю руками твои ладони, пытаюсь поцеловать их. Кажется, я даже плакал.

Ты молчал. Ты взял сигарету, твои пальцы дрожали, ты вставил ее в рот не тем концом, попытался закурить. Я вынул ее из твоего рта, прикурил и отдал тебе. Как в каком-то дурацком кино.

– Прости меня, брат... – наконец произносишь ты. Выдыхаешь вместе с дымом.

– Это ты прости меня.

Я сжимаю твою руку. Ты не отнимаешь свою. Я снова пытаюсь оправдаться.

– Фил, ты же знаешь, я нормальный мужик. Прямо не знаю, что на меня нашло.

– Саня, все в порядке. Я тоже.

– Что тоже?

– Я тоже не пидор! И тоже не знаю, какая муха меня укусила!

– Ладно, забей. Ты брат мне, по-любому.

Ты не отвечаешь. Молча встаешь, собираешь разбросанную по полу одежду. Отдаешь мне мои вещи.

– Ты одевайся, что ли...

Я поспешно натягиваю брюки. Мне почему-то стыдно. Нет, ничего особенного, мы и раньше видели друг друга голыми. Но после того, что с нами произошло, я стесняюсь. И долго не смогу раздеться перед тобой, Фил. Так низко Саша Белый еще не падал.

Похоже, ты разделяешь мои чувства. Ты тоже одеваешься очень быстро, отвернувшись от меня.

Нам нечего сказать друг другу. Ты включаешь радиоприемник, который зачем-то притащил Космос. Типа чтобы мы не очень скучали. Спасибо, Кос, мы веселимся тут на полную катушку.

«В твоих глазах застыла боль – я разделю ее с тобой. И в зеркалах качнется призрак, призрак любви...»

Не хватало нам еще тут призраков любви для полного счастья!

– Слышь, Фил, выруби ты это, и без того дерьмово, – прошу я тебя.

– Сань, погоди, дай послушать, это же «Ария»!

– Ты что, фанат, что ли?

– Да нет, просто хорошая песня...

– Ну слушай, хрен с тобой...

Я понимаю, Фил, тебе еще дерьмовее, чем мне. Но ты разве признаешься?

Я замолкаю и не мешаю тебе слушать. Песня и вправду неплохая.

Но потом я взрываюсь.

– Почему ты позволил мне это, брат? Почему не остановил меня?! Ну что помешало тебе снова дать мне по роже?!

Я трясу тебя за плечи, смотрю тебе в глаза, пытаюсь стряхнуть с тебя сонную одурь.

– Тебе же этого хотелось, Саня, – тихо говоришь ты. – Тебе это было нужно, здесь, сейчас, со мной!

– А если бы мне захотелось, чтобы ты выпрыгнул из окна, ты бы сделал это?

– Сделал бы, Саня. Для тебя что угодно. Я же клялся.

– И я клялся. Видишь, что получилось.

– А ты не подумал о том, что мне самому этого хотелось?

– Что?

– Ничего. Проехали.

– Пойми, Фил, я очень люблю тебя...

– Любовью брата?

– Именно так. Ты представляешь, что с нами будет, если пацаны узнают?

– Да уж, представляю. Руки нам больше не подадут. Тебе, может быть, еще и подадут, а мне точно нет. Только никто не узнает. Конечно, если ты, Саня, трепаться не будешь.

– Что?! Разве Саня Белый похож на трепача? Да когда это я трепался?

– Все, Сань. Я тем более трепаться не буду.

– Ну и все. И вообще нам лучше забыть об этом.

– Я забуду об этом. Если ты хочешь. И никогда не вспомню. Ни словом, ни намеком. Клянусь.

– Клянусь.

Ты положил свою ладонь на мою. Мы снова клялись. Но теперь нас было двое, и у нас появилась тайна от братьев.

– Скажи, Фил... Тебе больно было? – я задал этот вопрос, едва преодолев стыд.

– Ничего. Терпимо. Бывало и больнее.

Оставалось только замести следы. Я стащил с кровати простыню и бросил ее тебе.

– Выброси куда-нибудь.

– Я все сделаю. А ты ляг, поспи, что ли...

На простыне были красные пятна. Кровь, снова кровь. Куда ни посмотри. Везде, вокруг нас. Кровь и смерть. И если нам сегодня удалось уцелеть, то никто не знает, увидим ли мы завтрашний день.

Я снова обнял тебя. Теперь уже как брата. Ты улыбнулся и уткнулся носом в мое плечо.

Нас снова связала клятва на крови.

И все-таки тебе было больно, Фил. Но разве ты признаешься?

IV. Пчела

Я был уверен: мне не жить. Конечно, они подумали на меня и были правы. На месте Белого я бы тоже подумал.

Но я не виноват. Видит Бог, Фил, я меньше всего на свете хотел твоей смерти. И не хотел смерти Белого. Я не знаю, кому Саня снова перебежал дорогу. Пусть он думает, что я хотел избавиться от него. Да, мне больше не хотелось от него зависеть, но не такой же ценой! Не мог я поднять руку на брата.

Мне оставался час, не больше. Пока моя кровь не перетечет в Фила. Саня, что ты делаешь? По-твоему получается, что я почти убил Фила, и теперь я его спасаю. Для чего ты решил отсрочить мою смерть? Или больше никого не нашлось с подходящей кровью?

Конечно, они постесняются мочить меня прямо здесь, в больнице. Увезут куда-нибудь подальше, и прости-прощай. Не свезло тебе, Пчелкин. Будь на моем месте Космос, он бы попросил у медсестры зеленку и намазал себе лоб. Я его знаю, он и перед смертью выпендриваться будет. Но я не Космос.

Я не сразу понял, почему Саня падает передо мной на колени и целует мне руки. И почему он просит у меня прощения. Или он так своеобразно прощается со мной? Я был готов ко всему, только не к этому. Не так-то это просто – порезать своего брата, пусть даже за дело. Мы же с первого класса вместе.

Потом до меня дошло. Пока я лежал в палате Фила, пока моя кровь перетекала в него, здесь что-то случилось.

В такие моменты осознаешь, что Бог все-таки есть. Именно Он, руками Оли, предоставил Белому доказательство моей невиновности. И не дал Саше взять на душу очередной грех. Именно Он заставил камеру включиться в нужный момент и запечатлеть того, кто положил взрывчатку в машину Фила. Именно Он привел сюда Олю, с этой самой камерой, и так вовремя.

Я растерянно гладил волосы Белого. Стыдно признаться, но я плакал. Не от страха, а только оттого, что произошло чудо. Все было слишком здорово, чтобы быть правдой. Белый тоже плакал. От счастья.

Потом мы немного пришли в себя и выпустили друг друга из объятий.

– Брат, ну ты как?

– Ничего. Только голова немного кружится.

– А Фил обязательно выкарабкается. Он борец. Ты мне веришь, Пчела?

– Верю, Саня. А знаешь, Фил теперь по-настоящему мой брат.

– Ты прав, Пчел!

Он потрепал меня по волосам.

– Пчелкин, все, не надо так дрожать, все кончено...

– Ты не поверишь, Саня, я по-настоящему испугался...

– Поверю, поверю.

Он поцеловал меня. И это меня не удивило. Он мой брат, он любит меня. В такую минуту я сам бы расчувствовался. Я и расчувствовался. И поцеловал его.

Я не мог мечтать об этом. Ни один мужчина, никогда, не целовал меня так. Ни до Саши, ни после. Впрочем, после этого случая в больнице он больше не целовал меня. Ни к чему это было.

У нас не было слов. Только наши губы, только движения рук. Я осторожно гладил его перевязанное плечо. Нет, я не хотел ничего такого. Я целовал его, потому что... потому что любил его. Да, в эту минуту я действительно любил его, любил по-настоящему, ничего не требуя взамен, мне хотелось быть ближе к нему, ближе, чем это позволяли границы наших тел. Это была чистая эмоция. Клянусь, я не испытывал других желаний. Я не знал, как выразить это по-другому.

Я целовал его. Его губы были сухими и имели легкий привкус крови. Впрочем, мне могло это показаться. Потому что я слишком привык к крови. Но мне тогда не хотелось думать об этом.

В эту минуту я любил весь мир. И мне пришло в голову, что любовь – это совсем не то влечение, которое мы испытываем к женщинам. Любовь – это то, что я чувствовал к тебе, Саша. Нас разделяло только то, что мы оба мужчины. Но теперь мне казалось: еще немного – и даже это перестанет быть преградой.

– Воркуете, голубки? А как же я? – в палату вошел Космос с бутылкой шампанского. – Не желаете ли спрыснуть наши горькие будни?

Космос прыгнул на кровать и крепко сжал плечо Белого. Саша сквозь зубы застонал.

– Кос, тише, ему же больно!

– Ах, прошу прощения!

Космос обнял нас обоих, и мы свалились на пол.

– Космос! Прекращай свой балаган!

– А что? Неужели меня никто не хочет поцеловать?

Мы валялись на полу, обнимались и смеялись, и Саша забыл о своем ушибленном плече. Мы любили весь мир. Так, как могут любить такие, как мы.

А через минуту мы узнали, что Фил в коме.

V. Космос

В нем была сила. Настоящая сила, которую я не понимал и так и не сумел постигнуть. И эта сила меняла мир вокруг него. Все складывалось так, как он хотел. Он подчинял себе людей и обстоятельства.

Он притягивал нас к себе, как магнит. Весь мир вращался вокруг него. Он был центром Вселенной. К нему нельзя было быть равнодушным. Его можно было только очень сильно любить или так же сильно ненавидеть. Ненавистников у него тоже хватало. Его имя упоминалось везде.

Мы любили его. Мы охотно уступали ему первенство, во всем. Мы знали: без него не было бы нашей бригады. Мы связали себя нерушимой клятвой. Мы дали себя связать.

Я никогда не мог разгадать Сашу Белого. И всегда хотел этого. Мы все о чем-то мечтали. Саша мечтал быть вулканологом. Пчела мечтал быть аквалангистом. А мне мечтать было не о чем. Мои мысли вертелись вокруг Саши Белого.

Я хотел его силу. Я хотел быть им. Я хотел иметь власть над людьми. Но мне чего-то не хватало. Его силы. Ему стоило только посмотреть этим свои фирменным, особенным взглядом, и все проблемы решались в мгновение ока. А я умел только кривляться.

Временами он сильно раздражал меня. Но я знал, что причина раздражения кроется во мне, в моем несбыточном желании стать им. И я хотел все бросить и уйти. Но мы были одной бригадой.

Я знал, что у меня ничего не получится. Да, мы с Пчелой проворачивали дела у него за спиной, даже влипали не на шутку. Но Белый всегда приходил к нам на выручку, он вытаскивал нас из любого дерьма. И ни разу ничего не предъявил нам.

И мы мчались к нему по первому зову. Забыв все обиды и разногласия. Мы были влюблены в него. В самом высоком смысле этого слова. И я запутался окончательно. Я хотел бежать от него и хотел быть с ним. Похоже, Пчела испытывал то же самое. Но мы никогда не говорили об этом.

И он снова удивил меня. Первый раз – когда он в больнице попросил у меня дури. Второй раз – когда кокаин не взял его. А ведь кокс был высшего качества, я сам проверял. Космос не станет нюхать дерьмо.

Он был слишком напряжен, и даже кокаин не смог одолеть его внутреннюю силу. И я тогда подумал, что мне действительно следует завязать. Но было слишком поздно, и я знал, что долго не проживу.

И третий раз он удивил меня. Когда позволил Пчеле отдать кровь Филу. Я бы на его месте не тянул. Не стал бы мучить своего брата. И себя заодно. Решил бы дело как можно скорее. Долгие проводы – лишние слезы. Но в его глазах не было слез.

Все получалось так, как я хотел. Пчелы скоро не станет, а с Филом еще неизвестно что будет. И нас останется только двое: Белый и я. И никто не помешает нам стать королями мира.

С этой мыслью я и отключился. Но когда я вернулся из кокаинового рая, все изменилось. Пчела оказался невиновным. И он сдался Белому, я сам видел. И мне не оставалось ничего, кроме как тоже сдаться.

А потом мы узнали, что Фил в коме.

Все оставалось по-прежнему. Нас было четверо. И пусть один из нас завис на полпути между жизнью и смертью.

VI. Белый

Депрессия настигла меня. Зима слишком затянулась, и я слишком долго не видел солнца.

Я думал, что я сумел все забыть. Но это оказалось не просто. Ты был все время рядом со мной, Фил. Как живое напоминание, живой укор. И я не знал, что делать с тобой, что делать с собой. Я не мог спать ночами, потому что все время помнил твой взгляд. Помнил все слова, что ты говорил мне тогда, позволяя мне совершить то, чего я хотел меньше всего на свете.

Я не мог находиться в офисе. Я придумывал себе дела, только бы не оставаться на месте, только бы не думать, только бы не видеть тебя, Фил...

А в тот день у меня не было никаких дел. Я просто сидел и слушал радио. Запер дверь и попросил секретаршу, чтобы никого ко мне не пускала. Даже Космоса, Фила и Пчелу. Меня ни для кого не было.

И я снова услышал ту песню. «Мне некуда деться, свой мир я разрушил, по мне плачет только свеча на холодной заре».

Я действительно все разрушил. Разрушил наше братство. У меня появилась постыдная тайна, у меня и у тебя, Фил.

Мне срочно требовалось уйти. Сбежать, куда глаза глядят. Не видеть глаза Фила, не слышать больше эту песню. Выбросить приемник. Отправить Фила куда-нибудь в командировку. Успокоиться и наконец выспаться.

Я отпер дверь и вышел из кабинета. Секретарша раскладывала на компьютере пасьянс. Я сказал ей, что сейчас уеду по личному делу, один, без охраны. Попросил ее никому не говорить, где я и что я один.

Я сам не знал, куда поеду. Какое-то время просто кружил по улицам, месил слякоть, стоял в пробках и ругался. И не нарушал правила движения, чтобы не привлекать внимание. Короче, я перестал быть Сашей Белым и стал самым обыкновенным человеком. И мне это нравилось. Если бы кто-то в этот день захотел меня убить, – что же, вряд ли этому человеку еще когда-нибудь представится такая возможность.

Я играл с судьбой в русскую рулетку. «Вот он я, Саша Белый, - думал я. – Вот я тут стою в пробке, один, без охраны, без оружия. Берите меня, если хотите». Конечно, со мной ничего не случилось.

И все-таки я остановился у большого торгового центра. Я знал, что женщина, когда у нее депрессия, идет в магазин и делает покупки. Интересно, поможет ли это мне? Я просто вышел из машины, не оглядываясь по сторонам, не изучая обстановку. Кажется, даже забыл запереть ее. Я знал: сегодня с Сашей Белым не случится ничего. Судьба подарила мне короткую передышку.

Этот магазин не принадлежал моей фирме, поэтому у меня был шанс остаться неузнанным. Не хотелось пускаться в пространные объяснения на тему «А что это вы без охраны, Александр Николаевич?»

Оказавшись в магазине, я понял, что на самом деле меня привело туда. Я хотел сделать подарок Филу. Просто так, без всякого повода. Нет, я вовсе не собирался ухаживать за ним, как некоторым могло бы показаться. И это был не внезапный порыв. Мне давно хотелось сделать это, но я боялся, что Фил поймет меня превратно. Но сегодня я не боялся ничего. Будь что будет.

В результате я выбрал для него неприлично дорогие часы. «Картье». Белое золото без лишних наворотов. Именно то, что нужно мужчине. И сразу же вернулся в офис.

– Фил, это тебе. С днем рождения.

Ничего более дурацкого придумать не мог!

– Саня, ты что, брат? У меня день рождения не скоро!

– А день ангела?

– А черт его знает... И все-таки... зачем ты? Тебе от меня чего-то нужно?

– Ничего. Я что, не могу просто так сделать подарок своему брату? Без всякого повода?

– Колись, Белов. Чего тебе нужно?

– Не бери в голову, Фил! Просто возьми их. Давай, примерь!

Я застегнул браслет на его запястье.

– Странный ты какой-то, Саня. Не выспался, что ли?

– Да, устал как-то в последнее время.

– Иди-ка ты в отпуск! А я за тебя поработаю. Или ты мне не доверяешь?

– Доверяю, Фил, как себе. Насчет отпуска подумаю. А сейчас давай по домам, уже все ушли.

– Как скажешь, брат. И все-таки, Саня...

– Что?

И тут он взял меня на руки. И отнес на диван.

– Фил, ты что? Дверь не заперта, между прочим...

– Мне пофиг...

Я сидел у него на коленях. Я мог бы встать, прервать в любой момент эту игру, которая становилась слишком опасной. Мог бы обругать Фила. Но мне этого не хотелось. На меня навалилось какое-то оцепенение и безразличие. Будь что будет. Сегодня Саша Белый делает все, что хочет. А хочет он Фила. И нет смысла отрицать это.

– Фил, что ты делаешь? Мы не должны, ты же знаешь... – слабо пытался протестовать я. Просто для порядка.

– Саня, а ты что делаешь? Что ты делаешь со мной?

Он целовал меня, как безумный, он снимал с меня пиджак, а я не сопротивлялся. Мне пришло в голову, что не следует заниматься этим в офисе, надо уехать куда-нибудь, лучше за город, а то здесь и у стен есть уши...

И снова привкус крови на его губах. Хотя, возможно, мне это только казалось.

Вдруг Фил отстранился и испуганно посмотрел на меня.

– Саша, ты весь горишь. У тебя температура. Как ты себя чувствуешь?

– Не знаю... Все словно в тумане...

Он прикоснулся губами к моему лбу.

– Да ты заболел! Только вчера по ящику пугали, что кругом грипп! Сейчас выпьешь «Колдрекс» и я отвезу тебя домой! Где у тебя аптечка?

– В приемной, у секретарши.

– Я сейчас, мигом! Если ничего подходящего нет, пошлю кого-нибудь в аптеку! Нет, ты не вставай, лежи!

– Не волнуйся так, Фил. Это всего лишь грипп. С нами случались вещи и похуже. Но мы выжили.

– Не спорь, Саня, может быть осложнение. Ты пьешь «Колдрекс», и мы едем домой.

Прежде чем выскочить в приемную, Фил еще раз поцеловал меня.

– Прости меня, Саня. Я очень люблю тебя.

Он отвез меня домой. Как нарочно, дома никого не оказалось. Фил уложил меня в постель и остался со мной.

Я проболел две недели. А когда вернулся на работу, обнаружил часы Фила на моем столе.

И все-таки ты полный дурак, Саша Белый.

Я никогда не сумею искупить свою вину перед тобой, Фил. Даже время мне не поможет. Я никогда не сумею сказать, как я благодарен тебе.

VII. Фил

Что ты делаешь со мной, Саня? Думаешь, мне легко было забыть? Думаешь, мне легко видеть тебя каждый день?

Я почти забыл. И тут ты со своими часами. Я еще никогда не был в таком дурацком положении. И чуть не совершил то, о чем мы поклялись никогда не вспоминать.

Но в этот раз судьба нас сберегла. Ты заболел, и мне снова пришлось заботиться о тебе. Я был счастлив. Потому что был нужен тебе.

Я знаю, тебе очень плохо из-за меня. И я не могу тебя утешить. Я очень люблю тебя, Саша. Но ты слишком дорог мне, чтобы я мог дать волю своим чувствам.

Нам слишком опасно быть вместе. Мы должны разбежаться. И мы сможем успокоиться, со временем.

VIII. Белый

Фил, а я ведь уже почти решил расстаться с тобой. Нам было опасно оставаться вместе. Мы могли сорваться в любую минуту. И я почти сорвался с этими дурацкими часами. Просто глупо получилось. Чем бы все закончилось, если бы я так внезапно не заболел? Думаю, не надо рассказывать.

Я хотел покоя. Я хотел отдалиться от тебя. Но не такой ценой.

Сейчас нас снова четверо. Ты еще с нами, Фил, и мы с тобой.

Мы сидим в твоей палате и пьем шампанское. Я наклоняюсь над тобой и глажу твою руку. Твои ресницы едва уловимо вздрагивают, прямая линия на мониторе на несколько мгновений становится ломаной. Ты чувствуешь мои прикосновения!

Я не заметил, как к нам подошел Космос.

– Опа! Саня, он на тебя реагирует!

– Ой, правда, что ли? Можно, я посмотрю? – Пчела поставил свой бокал на стол и тоже подошел к нам.

Я снова погладил руку Фила. Все повторилось.

– Ни фига себе! А если я?

Космос прикоснулся к нему. Никакой реакции.

– Я тоже хочу. Для чистоты эксперимента, так сказать.

На Пчелу он тоже не реагировал. Космос усмехнулся:

– Все с вами ясно, сладкая парочка!

– Кос, да ты что? Совсем мозги проторчал?

– Пчел, да я завязал!

– Расскажи это своей бабушке!

– Да завязал я, все по чесноку! А ты, Белый, колись, почему Фил так любит тебя?

Я развел руками.

– Братья, откуда я знаю? Может, он любил меня больше, чем вас. Я тут ни при чем.

– Ты прикасался к нему.

– Ну и что? Я что, к вам никогда не прикасался? Или вы ко мне никогда не прикасались? И что из этого следует?

– Саня, ты прикасался к Филу не так, как к нам. Ты к нему... ээээ... по-особому прикасался... И тогда вы с ним вдвоем были, после того, как тебя чуть не расстреляли.

– Космос, ты что это мне предъявить хочешь? Я что, с тобой никогда вдвоем не оставался? Или с тобой, Пчела?

– А я что? Я вообще молчу, – отозвался Пчела. – Мне интересно, до чего вы тут добазаритесь.

– Ах, так! Ну давайте, предъявляйте, делайте со мной все, что хотите! Я весь ваш! Только Фила не смейте трогать, он святой, вы поняли?! Знали бы вы, на что он пошел ради меня!

– Да уж, догадываемся...

– Между прочим, он здесь! Он слышит нас!

– Он на той стороне, Саня. Он не здесь.

– Не здесь. Но и не там. И он еще встанет на ноги. Ну предъявляй мне, коли собирался!

Я был готов ко всему. Расстегнул рубашку на груди и вытер пот. Пусть базарят, что хотят, а Фила я им не сдам.

– Прости, Саня. Я был не прав.

– То-то же, Кос. Нефиг порочить наше святое братство.

– А чего мы тебе предъявить-то можем, Саня? Мы ничего не видели, ты нам ничего не сказал. Как говорится, нет тела – нет дела.

– Да уж! Свечку не держали! – хихикнул Пчела.

– Базар окончен?

– Как скажешь, брат!

Я снова подошел к Филу.

– Ребята, идите сюда.

Космос и Пчела подошли.

– Обними меня, Пчел. И ты тоже, Кос. Ну и что вы чувствуете?

– Я люблю тебя, Белый.

– А ты, Кос?

– Я люблю тебя.

– И что из этого следует?

– Ничего.

– Совсем ничего?

– Кроме того, что мы всегда будем вместе и не оставим друг друга. Но ты это знаешь, Саня.

– Знаю. Давай, Кос, наливай, что ли, еще по одной.

– Я мигом!

Я отпустил ребят. И снова посмотрел на Фила. Ты с нами, брат. Ты всегда будешь с нами. Только очнись, только встань. Мы не можем потерять друг друга сейчас. А я сделаю для тебя все. Чего бы ты ни захотел. Я никогда не пожалею о том, что произошло между нами. И можешь забыть эту дурацкую клятву. Как я мог взять с тебя слово, что ты забудешь то, что так изменило нас? Как я мог в свою очередь пообещать тебе это?

Мы еще покажем всем. Мы больше не будем бояться. Мы еще будем счастливыми. Мы обязательно что-нибудь придумаем. Не было еще такого, чтобы Саша Белый не сумел найти выход. И не будет, правда?