Сначала на пол падает куртка.
Потом Антошин.
Потом Стас пинает Антошина. Допинывает до дивана. Матерится сквозь зубы.
Блядь, ну сколько можно? Неужели нельзя проспаться дома? Ну почему надо каждую ночь приползать ко мне и изображать труп в моей прихожей? Чего ты добиваешься, Антошин? Валил бы ты к своему драгоценному Глухареву!
А утром, как всегда – голову под холодную струю. Град пощечин. Нет, Антошин, не надейся, я не буду тебя целовать. И в свою постель не пущу. Ты хочешь внимания? А вот не будет тебе внимания! Придешь трезвым – тогда посмотрим. Только в последнее время я себя чувствую почти женой алкоголика. А ты утром опять не вспомнишь, как попал сюда.

Антошин, конечно, слышал о том, что бывает на свете темная страсть. И даже видел одержимых ей людей. И знал, что это обычно заканчивается преступлением и тюрьмой. Только оказалось, что он сильно ошибался, когда думал, что ему такие страсти точно не грозят. Слишком прост он для этого. И когда до него наконец дошло (а дошло до него не сразу), что нечто подобное он испытывает к Стасу Карпову, Дэн сильно испугался. Ну да, он пережил первый раз, его слегка отпустило. Но ненадолго. Он не очень задумывался о том, что будет дальше, ему казалось, что теперь всяко будет легче. Как же он ошибался!

Потому что все окончательно запуталось. И чем больше Антошин пытался разобраться, тем сильнее запутывалось. Не привык он по жизни копаться в себе. Одно только понимал: сопротивляться надо. Не дать Стасу взять верх. Не дать себя подчинить. Не дать страсти сломать его жизнь.

Но пути назад не было, и Дэн это видел. Он сопротивлялся, и этим он добивался внимания Стаса. Когда побоев, когда торопливого секса в кабинете, после которого долго болело внутри. Пару раз даже удостоился приглашения домой – но спал всегда на диване, Стас не пускал его в свою постель: «Я привык спать один».

Антошин задыхался. Он задыхался, когда Стаса не было рядом. Он задыхался, когда Стас уезжал куда-то не с ним. Но когда Стас останавливал на нем взор своих бесстрастных нефритовых глаз, Дэн задыхался еще сильнее. И в объятиях Стаса он задыхался – он почти умирал.

Я же не люблю его, думал Дэн. Совсем не люблю, иногда даже ненавижу. Только почему я не могу жить без него? И зачем я ему нужен? Это просто секс? Нет, от «просто секса» крышу так не сносит. Нет, ждать от Стаса каких-то слов и признаний просто смешно. И я уже не знаю, чего ждать от себя самого…

Это все могло закончиться только запоем. Запой и случился. Повод вроде был пустяшный, но, видно, это была последняя капля. И где-то посреди запоя, в темно-сером хаосе, пришла одна-единственная четкая мысль: убить Карпова. Только так он сможет освободиться и стать прежним Дэном. Он уже стрелял в него однажды. Но теперь он не промахнется.

Антошин даже ненадолго протрезвел. Только чтобы найти табельное оружие и зарядить его. Все, можно ехать к Стасу. Только еще сто грамм для храбрости. И сам не заметил, как снова напился, и, приехав к Стасу, смог только сбросить с себя куртку и свалиться на пол в прихожей.

На следующий день повторилось то же самое. И на следующий тоже. Он неизменно просыпался на карповском диване и не мог вспомнить, как оказался здесь и что, собственно, он собирался делать. А Карпов только скрипел зубами и, не говоря ни слова, обливал подчиненного холодным душем, вталкивал в него что-то похожее на завтрак, отвозил на работу. К обеду Антошин трезвел окончательно, вспоминал: «Я же хотел его убить!». Но к вечеру снова напивался. И снова изображал труп в прихожей начальника.

Глухарев и Зимина думали, что он пьет из-за Насти. Хотя Настю он не видел уже примерно месяц, да и не очень-то хотелось. А о его странной супружеской жизни с Карповым пока никто не догадывался. Хотя Глухарев и пытался подколоть его насчет того, что он каждое утро приезжает на работу в машине Стаса. «Ты чего, живешь с ним, что ли?» На что Дэн с серьезным видом отвечал, что он уже сам не знает, где и с кем живет. Серега только махал рукой: мол, тяжелый случай.

Примерно через неделю такого запоя мысль об убийстве Карпова как-то сама собой отползла на второй, а может, даже и на третий план, и перестала греть Антошина. Получалось, что повода для запоя больше как бы не было.

Антошин придумал кое-что другое. Но это следовало осуществлять исключительно на трезвую голову.

Рановато вроде для Антошина, думал Стас, открывая дверь. Но его ждал новый сюрприз. Антошин и не думал падать на пол. Он твердо стоял на ногах, трезвый, свежий, бритый. У его ног стояла большая сумка.

- Здорово, Стас! Хрен ли ты смотришь, как баран на новые ворота?
- Да вот уже забыл, как ты выглядишь трезвым, Антошин!
- Вспомнил?
- А это ты на хрена с собой притащил? – Стас кивнул на антошинскую сумку.
- А это я к тебе совсем пришел. Жить.
- Ты хорошо подумал, Антошин?
- Хорошо.
- Ну смотри, сам напросился.

Дэн проснулся, как всегда, на диване. Вроде вчера все было чудесно. Стас его сразу не выгнал. Но и пригласить в супружескую постель не соизволил. Значит, придется осуществить самовольный захват территории.

Антошин прислушался. Вроде Стас еще спит. Дэн завернулся в одеяло и на цыпочках прокрался в спальню. Тихонько присел на кровать. Какое-то время смотрел на спящего Стаса, борясь с желанием погладить его по щеке. Во сне Стас такой же, как все – расслабленный и беззащитный.

И все же – дотронулся кончиками пальцев до щеки, до плеча, до руки. Стас спит крепко, утомился накануне, трахавши Антошина. Рука Дэна уже проникает под одеяло, уже гладит спину Стаса, уже раздвигает ягодицы, палец пытается проникнуть внутрь…

- Антошин!!! Твою мать!

Его бросили на кровать лицом вниз, заломили руки. Нет, подполковника Карпова врасплох не застанешь. Он только кажется расслабленным и беззащитным.

- Я тебя предупреждал!

Карпов даже не потрудился взять тюбик с вазелином – только поплевал на пальцы, а потом резко вошел в Дэна. С утра у Карпова стояк железобетонный, это Антошин твердо знал.

Стас продолжил так же, как и начал – резко, болезненно вколачивался в бедный зад Антошина. А Дэн впервые за много дней чувствовал себя счастливым. Его жестоко имели, а он, подмахивая, стонал в подушку, Стас кусал его шею и плечи, а он блаженно улыбался.

- Запомни, Антошин. Здесь сверху только я. И еще один запой – и ты вылетишь из моей квартиры и из моего отдела!

Антошин продолжал улыбаться.